Главный конторщик не отвечал ничего. В дверях показалось лицо купца.
- Что ж вы мне не изволите отвечать? - продолжал Павел. - Впрочем, нет... нет, - прибавил он, - этак не дело; криком да бранью ничего не возьмешь. Нет, вы мне лучше доброй скажите, Николай Еремеич, за что вы меня преследуете? за что вы меня погубить хотите? Ну, говорите же, говорите. 
- Здесь не место с вами объясняться, - не без волнения возразил главный конторщик, - да и не время. Только я, признаюсь, одному удивляюсь: с чего вы взяли, что я вас погубить желаю или преследую? Да и как наконец могу я вас преследовать? Вы не у меня в конторе состоите. 
- Еще бы, - отвечал Павел, - этого бы только недоставало. Но зачем же вы притворяетесь, Николай Еремеич?.. Ведь вы меня понимаете. 
- Нет, не понимаю. 
- Нет, понимаете. 
- Нет, ей-Богу, не понимаю. 
- Еще божитесь! Да уж коли на то пошло, скажите: ну, не боитесь вы Бога! Ну, за что вы бедной девке жить не даете? Что вам надобно от нее? 
- Вы о ком говорите, Павел Андреич? - с притворным изумлением спросил толстяк. 
- Эка! не знает небось? Я об Татьяне говорю. Побойтесь Бога, - за что мстите? Стыдитесь: вы человек женатый, дети у вас с меня уже ростом, а я не что другое... я жениться хочу: я по чести поступаю. 
- Чем же я тут виноват, Павел Андреич? Барыня вам жениться не позволяет: ее господская воля! Я-то тут что? 
- Вы что? А вы с этой старой ведьмой, с ключницей, не стакнулись небось? Небось не наушничаете, а? Скажите, не взводите на беззащитную девку всякую небылицу? Небось не по вашей милости ее из прачек в судомойки произвели! И бьют-то ее и в затрапезе держат не по вашей милости?.. Стыдитесь, стыдитесь, старый вы человек! Ведь вас паралич, того и гляди, разобьет... Богу отвечать придется. 
- Ругайтесь, Павел Андреич, ругайтесь... Долго ли вам придется ругаться-то! 
Павел вспыхнул.
- Что? грозить мне вздумал? - с сердцем заговорил он. - Ты думаешь, я тебя боюсь? Нет, брат, не на того наткнулся! Чего мне бояться?.. Я везде себе хлеб сыщу. Вот ты - другое дело! Тебе только здесь и жить, да наушничать, да воровать... 
- Ведь вот как зазнался, - перебил его конторщик, который тоже начинал терять терпение, - фершел, просто фершел, лекаришка пустой; а послушай-ка его, - фу ты, какая важная особа! 
- Да, фершел, а без этого фершела ваша милость теперь бы на кладбище гнила... И дернула же меня нелегкая его вылечить, - прибавил он сквозь зубы. 
- Ты меня вылечил?.. Нет, ты меня отравить хотел; ты меня сабуром опоил, - подхватил конторщик. 
- Что ж, коли на тебя, кроме сабура, ничего действовать не могло?
- Сабур врачебной управой запрещен, - продолжал Николай, - я еще на тебя пожалуюсь. Ты уморить меня хотел - вот что! Да Господь не попустил. 
- Полно вам, полно, господа... - начал было кассир.